Онегин 

и двое из 9 "Б"

Ученики сидят за партами. Ира у доски читает наизусть стихотворение. Учительница кивает, ей нравится. В классе почти никто не слушает Иру: одни проверяют пенал, другие играют на телефоне, третьи доделывают домашку по другим предметам, четвёртые перешёптываются и тыкают друг друга карандашами.
Ира. «Мой дядя самых честных правил,


Когда не в шутку занемог,


Он уважать себя заставил


 И лучше выдумать не мог.


Его пример другим наука;


Но, боже мой, какая скука…»
Слава смеётся слишком громко, общаясь с соседом по парте.
Учительница. Слава Понтяев!
Слава. Да, я.
Учительница. У вас там есть более важные дела, чем урок?
Слава. Нет, что вы. Что может быть важнее, чем вот это.
В классе раздаются смешки.
Учительница. Не вижу повода для шуток. Вы ещё сами ничего не создали более-менее стоящего, чтобы позволять себе… Учитесь на великих примерах. Ира, продолжай, пожалуйста.
Ира. «…С больным сидеть и день и ночь,


Не отходя ни шагу прочь!


Какое низкое коварство


 Полуживого забавлять,


Ему подушки поправлять,


Печально подносить лекарство,


Вздыхать и думать про себя:


Когда же черт возьмет тебя!»
Слава аплодирует.
Учительница. Что опять?
Слава. Ну я в восторге типа. Вы же сами сказали: мы никто, надо восхищаться крутыми.
Другие ученики начинают снимать их на телефоны, предвидя прикольный вайн. Учительница раздражена, но берёт себя в руки.
Учительница. Так. Я не собираюсь вступать с вами в дискуссии. (Ученику с телефоном) Убери телефон. Ира, спасибо, достаточно, садись. Задание на дом, к следующему занятию - выучить наизусть: девочкам - письмо Татьяны к Онегину, мальчикам - письмо Онегина к Татьяне. Всё понятно? Вопросов нет?
Слава. Есть вопросы! Евгения Петровна, а зачем нам это надо?
Учительница. Что именно?
Слава. Ну вот это всё. Как нам ваши стихи пригодятся в жизни?
Ира. Понтяев!
Слава. (Ире) Мы тебя слушали. Теперь дай другим сказать.
Учительница. Во-первых, стихи не мои, а Пушкина. А во-вторых, существует учебная программа, утверждённая министерством…
Слава. Да ну её, эту программу. Вы от себя скажите, по-человечески. Вот вам лично где это понадобилось хотя бы раз? Ну кроме как нас гнобить и отыгрываться за напрасно потраченные годы, проведённые в изучении всякой ерунды.
А вот за этим диалогом весь класс наблюдает очень внимательно, все слушают с оживлением. Один ученик тайком снимает на телефон.
Ира. Понтяев, у тебя совесть есть?!
Слава. А что, не правда, что ли?
Учительница. Для начала, стихи развивают память.
Слава. А может, я память на английском развиваю?
Ира. У тебя по английскому тоже трояк.
Учительница. Значит, так. Хватит. Я не позволю превращать урок в балаган. Я вижу, Слава, ты тянешь время до звонка - а значит, сам не подготовился. И у нас есть ещё пять минут, чтобы проверить…
Слава. Евгения Петровна, я правда, не ради звонка. Честное слово! Ну сидел мужик в девятнадцатом веке, писал стихи - ну и при чём здесь мы. Он про своих знакомых строчил, не знаю: балы, брегеты, жир котлет и всё такое. Может, ему интересно было - да на здоровье! Пускай пишет. Но к нашей-то жизни это уже сто пятьдесят лет никакого отношения не имеет. Только зря мучаемся, голову забиваем вместо по-настоящему важных дел. И все молчат и учат не потому что так не думают - а просто боятся сказать.
Ира. Я так не думаю.
Слава. А ты зануда, Коровина.
Ира. Меня зовут Ира.
Слава. То есть против зануды ты не возражаешь.
В классе смеются. Ученик с телефоном переводит камеру на Иру.
Учительница. Убери телефон!
Учительница подходит к ученику и отбирает у него телефон.
Учительница. Ну хорошо. Допустим на секунду - я сказала «допустим» - что мы перестали изучать произведения Пушкина и других великих классиков. Ты хочешь сказать, что учиться вообще ничему не надо?
Слава. Ну почему. Вот вы преподаёте литературу, знаете, как тексты писать по правилам - научили бы нас вести свои блоги. Верно я говорю?
В классе творится невообразимое. Шум, гам.
Учительница. Тихо!
Слава. Для видосов тоже надо подводки делать. Всё какая-то польза была бы.
Ира. А экзамены ты как собираешься сдавать? Видосами?
Слава. А смысл жизни - он в экзаменах разве? Коровина, ты дальше учёбы вообще ничего не видишь?
Ира. Меня зовут Ира!
Учительница. Так, тихо! Класс!
Звенит звонок с урока. Ученики встают. Класс на стороне Славы.
Ученик с телефоном. Герой. Молодца.
Учительница. Сели все на свои места. Звонок для учителя. Хорошо, давайте, если вам настолько скучно просто учить стихи - разыграйте сценки по ролям. Придумаем вместе, как это сделать и поставить. Или будем от имени персонажей вести блоги в стихах.
Слава. Вы не понимаете меня.
Ира. Конечно, ведь ты такой сложный. Все под тебя подстраиваться должны. Я стихотворение дочитать не смогла, потому что тебе ведь это скучно! А я, может, хотела пятёрку получить, два дня его учила.
Учительница. Ира, тебе я поставлю пять. А Понтяеву - два за срыв урока.
Слава. За что?!
Ученик с телефоном. За срыв урока. Спасибо тебе, братан. Грудью, так сказать, защитил.
Слава встаёт, берёт свой рюкзак и идёт к двери.
Учительница. Разве я сказала, что урок окончен? Сядь на место.
Слава. Или что? Ещё одну двойку поставите?
Слава уходит.
Учительница. Все свободны. Домашнее задание остаётся прежним.
Ученики встают и шумно собирают вещи и расходятся. Евгения Петровна отходит к окну и еле сдерживает слёзы. Ира подходит к ней.
Ира. Он дурак и хам. Сам не учит и другим не даёт.
Учительница. И главное, как будто я вам враг… Как будто вреда хочу.
Ира. Я его заставлю извиниться.
Учительница. Не надо никого заставлять. Ни к чему хорошему это…
Ира. Нет, я заставлю! Я не буду терпеть его выходки. Он права не имеет!
Ира, поправив рюкзак на плече и вздёрнув нос, решительно уходит из класса. Учительница вздыхает. Она вытирает слёзы и берёт себя в руки.
Учительница. Или мне не место в современной школе… перед этими…

Сцена 2. Попадос
Ира догоняет Славу в коридоре.
Ира. Стой! Слышишь? Пойди и извинись сейчас же перед Евгений Петровной!
Слава. Коровина, ты, может, не в курсе - но если наорать на человека, это не значит, что он возьмёт и подчинится. Я не твой младший братик. И я был прав. А она - нет. Смотрела фильм «Брат»? Сила - в правде. Вот и всё.
Слава снимает рюкзак, ставит его у своих ног, суёт в рот сигарету и чиркает зажигалкой. Ира отбирает у него сигарету и выбрасывает.
Ира. Курить вредно.
Слава. Коровина, ты чё раскомандовалась?
Ира. Потому что ты ведёшь себя, как свинья.
Слава. И чё?
Ира. Ничё. Евгения Петровна плачет из-за тебя. Не стыдно?
Слава. Умеете вы женщины манипулировать. Чуть что - сразу слёзы. У меня мать такая и тётка. Только я не из тех, кто на это ведётся.
Ира. Какая ж ты скотина. Если не извинишься, я перестану с тобой разговаривать.
Слава. Наконец-то. Ура. Всё, права голоса у тебя больше нет. Вали отсюда.
Слава достаёт вторую сигарету. Звенит звонок на урок.
Слава. Да ёлки.
Он убирает сигарету и вешает на плечо рюкзак.
Слава. Пошли, Коровина. Или теперь ты решила уроки прогуливать?
Они идут по коридору, открывают дверь класса, заходят - и оказываются в комнате Татьяны Лариной. Убранство 19 века, сама Татьяна лет 13-14, в белой, длинной до пола ночной рубашке, с распущенными волосами, сидит за столом при свете огарка свечи и пишет письмо.
Татьяна. «Я к вам пишу - чего же боле?


 Что я могу еще сказать?


Теперь, я знаю, в вашей воле


Меня презреньем наказать».
Слава. О, репетируют уже. Сорян.
Татьяна их не замечает.
Татьяна. «Но вы, к моей несчастной доле


Хоть каплю жалости храня,


Вы не оставите меня».
Слава. Стопэ. (Татьяне) Слышь, мелкая, а английский разве не в этом классе?
Татьяна оборачивается, вскакивает и падает в обморок. Ира подходит и машет бумагой перед носом девушки.
Слава. Перезанималась. А я говорил, лишняя нагрузка здоровья не добавит. Слуш, а чё она из «Онегина» читала? Мы его в девятом классе проходим, а она младше нас, походу.
Ира. Откуда я знаю. Может, она из этих… Как в той семье, где девочка поступила в МГУ в 9 лет. Вундеркинд.
Татьяна приходит в себя.
Ира. Слава богу.
Татьяна. Что? Кто вы такие?!
Слава. Мы из 9 «Б». А вот ты кто такая, и зачем вы из нашего класса соорудили… (Ире) Блин, Коровина, гля, они вообще сюда старинных вещей натащили!
Татьяна. Я закричу. В доме полно народу. Няня придёт, стража.
Слава. Нормально так в роль вошла. Расслабься. (Ире) Видишь, Коровина, до чего доводят уроки в неумеренных количествах.
Ира. Пойдём. (Татьяне) Извините, пожалуйста.
Катя тащит Славу назад. Они выходят за дверь - а там никакой школы, лестница старинного дома. Ребята возвращаются.
Слава. Обалдеть. Лестница, перила какие-то старинные, картины. А где школа?
Татьяна. Кто вы такие?
Ира. Ах… Простите Христа ради. Мой брат - немножко того… Блаженный.
Слава. Сама ты блаженная. Нас телефоном снимают? Вы поугорать решили с меня, что ли? Вайны делаете?
Ира. Вот видите. Бессвязные слова. Телефоны ему какие-то мерещатся, вайны.
Татьяна. Бесы, должно быть.
Ира. Вот-вот, не иначе. Мы странники. Идём отмолить его - и ищем ночлег по пути. Я Ира, он Слава.
Татьяна. О да, конечно… оставайтесь… Меня зовут Татьяна.
Слава. Да уж кто бы сомневался. И фамилия обязательно Ларина.
Татьяна. Так вы знаете нашу семью.
Слава. Слуште, харэ прикалываться.
Ира. (Славе, тихо) Не тупи. Видишь - мы попали в то время, в роман.
Слава. Так я и поверил.
Ира. (Славе, тихо) Да нет, разумеется, тебе чтобы поверить - надо чтобы пришли и розгами тебя высекли. Или что у них тут. Сиди тихо.
Слава. Я не буду под картонных персонажей подстраиваться. Их не существует.
Татьяна. Матушка спит. Я позову няню - постелить вам в этой комнате. Мне всё одно не спится.
Ира. Вы так добры, спасибо. Но не надо никого беспокоить. Мы в уголочке посидим.
Ира и Слава садятся в углу, в тени. Татьяна возвращается к столу, вздыхает, перечитывая своё письмо, и снова садится писать - теперь уже молча.
Слава. О-фи-геть. Я сплю, наверное.
Ира. Если человек считает, что спит - значит, он не спит. Законы психики.
Слава. Ну давай, задави меня интеллектом. Заучка. Надо выход искать!
Ира. Тут одна дверь, через которую мы зашли. И ты видел, что за ней. Значит, надо подождать и поискать позже так, чтобы никто ничего не заподозрил.
Сидят, ждут. Скучно.
Слава. Чё она там хоть пишет-то?
Ира. «Сначала я молчать хотела;


Поверьте: моего стыда


 Вы не узнали б никогда,


Когда б надежду я имела…»
Слава. А, да! «Хоть редко, хоть в неделю раз» трэ-тэ-тэ-тэтэ «видеть вас».
Слава увлекается и говорит слишком громко.
Татьяна. Ах! Вы подглядывали?
Ира. Нет. Он…
Татьяна встаёт, поражённая какой-то мыслью.
Татьяна. Ах!
Татьяна опять падает в обморок.
Слава. Да что ж такое.
Ира обмахивает Татьяну бумагой.
Ира. Поищи - у неё где-то должна быть нюхательная соль. Раньше барышни часто в обморок падали.
Слава. Я вам нанимался, что ли? На манипуляции девчоночьи.
Ира. Она правда в обмороке. А если няня придёт, увидит её и нас?
Слава. А с фига ли она придёт?
Ира. Если б ты читал «Онегина» - знал бы, что после её письма Филипьевна седая пришла и… Понтяев, не будь дураком. Хочешь, чтоб нас обвинили в нанесении вреда и на каторгу услали? Думаешь, мы оттуда вернётся?
Слава нехотя обыскивает комнату и действительно находит склянку с солью.
Слава. Глянь, она?
Ира открывает склянку и поносит к носу Татьяны. Та резко приходит в себя и вскакивает.
Татьяна. Я поняла. Он блаженный. Он видит сквозь…
Татьяна показывает руками вдаль.
Слава. Ага, а ещё я знаю, что этот ваш Онегин - придурок напыщенный.
Татьяна. Боже…
Ира. Не слушайте его.
Татьяна. Нет, пускай говорит.
Слава. Видишь, Коровина. Некоторые понимают. (Татьяне) Думаешь, он твоё письмо прочитает и сразу влюбится? Да ему пофиг вообще всё. Ему интереснее о брегетах-котлетах думать, о ножках балерин и красе ногтей.
Ира. Какие глубокие познания романа.
Слава. Это все знают, даже дети.
Татьяне снова дурно, она качается. Ира суёт ей под нос нюхательную соль.
Ира. (Славе) Держи её! Сейчас опять упадёт.
Татьяна приходит в себя. Она очень взволнована, даже экзальтирована.
Татьяна. Прошу вас, не открывайте никому моей тайны.
Слава. Ну да, ну да. «И мне порукой ваша честь».
Татьяна. Ровно так я и хотела написать…
Слышатся шаги. Татьяна прячет Иру и Славу под стол, сама встаёт у стола и закрывает их юбкой своей ночной рубашки. Открывается дверь, входит няня.
Няня. «Пора, дитя мое, вставай:

Да ты, красавица, готова!


О пташка ранняя моя!


 Вечор уж как боялась я!


Да, слава богу, ты здорова!


Тоски ночной и следу нет,


Лицо твое как маков цвет».
Татьяна. «Ах! няня, сделай одолженье».
Няня. «Изволь, родная, прикажи».
Татьяна. «Не думай... право... подозренье...


Но видишь... ах! не откажи»
Няня. «Мой друг, вот бог тебе порука».
Татьяна. «Итак, пошли тихонько внука


С запиской этой к О... к тому...


К соседу... да велеть ему,


 Чтоб он не говорил ни слова,


Чтоб он не называл меня…»
Няня. «Кому же, милая моя?


Я нынче стала бестолкова.


Кругом соседей много есть;


Куда мне их и перечесть».
Татьяна. «Как недогадлива ты, няня!»
Няня. «Сердечный друг, уж я стара,


Стара; тупеет разум, Таня;


А то, бывало, я востра


Бывало, слово барской воли…»
Татьяна. «Ах, няня, няня! до того ли?


Что нужды мне в твоем уме?


Ты видишь, дело о письме


 К Онегину».
Няня. «Ну, дело, дело.


Не гневайся, душа моя,


Ты знаешь, непонятна я...


Да что ж ты снова побледнела?»
Татьяна. «Так, няня, право ничего.


Пошли же внука своего».
Няня прикасается ко лбу Татьяны. Лоб горячий. Няня ахает и крестит девушку. Татьяна отворачивается.
Татьяна. «Ах, няня, няня, я тоскую,


 Мне тошно, милая моя:


Я плакать, я рыдать готова!..»
Няня смотрит ей в глаз, растягивая веко, и пытается заглянуть в рот, посмотреть горло.
Няня. «Дитя мое, ты нездорова;


Господь помилуй и спаси!


Чего ты хочешь, попроси...
 

Дай окроплю святой водою,
 

Ты вся горишь…»
Татьяна. «Я не больна:


Я... знаешь, няня... влюблена».
Няня. «Дитя мое, господь с тобою!»
Ира. (Тихо) «И няня девушку с мольбой


Крестила дряхлою рукой».
Ира. Правда, это в другой сцене уже.
Татьяна. «Я влюблена»
Ира. (Тихо) «…шептала снова


Старушке с горестью она».
Няня. «Сердечный друг, ты нездорова».
Татьяна. «Оставь меня: я влюблена».
Слава. (Тихо) Да… Неслабо, конечно, девчонка втюрилась.
Ира. А ведь она его даже не знает толком. Видела издалека.
Слава. А всё почему? Потому что на романах воспитывалась. На литературе на этой вашей. А не делом занималась.
Няня вздыхает и уходит. Татьяна уходит от стола - и тут вспоминает, что она не одна, вздрагивает, смотрит под стол. Ей очень стыдно.
Слава. Мы и так всё знаем.
Татьяна. Что же мне делать?
Слава. Перестать маяться дурью. Тебя всё равно выдадут замуж за графа в Петербурге.
Ира. За князя в Москве.
Слава. Не важно. Будешь нормально жить, на балу танцевать. В малиновом берете.
Татьяна. Но я люблю Онегина!
Слава. Пострадать ты любишь. Как и все у нас в литературе. Придумают себе нерешаемую проблему - и давай на пятьсот страниц нюни разводить. Оо, как мы несчастны.
Татьяна. Я не понимаю половины, что он говорит.
Ира. Никто не понимает. У него очень своеобразное представление о том, что такое хорошо и что такое плохо. Да, Слава? Ты уже закончил свою проповедь?
Слава. Делайте чё хотите. Я вам как лучше! А вы…
Ира. (Татьяне) Таня, я вас понимаю. (Отводя её в сторону) Я и сама знаю, что это такое.
Слава. Да ладно. Коровина, ты влюбилась в кого-то?
Ира. Ты ведь у нас блаженный - и так знаешь.
Слава. Харэ подкалывать. Он из нашего класса? Коровина. Я теперь от тебя не отстану.
Татьяна. Я устала.
Ира. Давайте поспим хоть немного. Утро вечера мудренее. Глядишь, проснёмся - и всё рассеется, как дым.
Слава. Вау-вау. Ты ещё, поди, и стихи пишешь сама?
Ира. Может, и пишу. А тебе что? Никого же вокруг тебя не существует. Все картонные и примитивные - не то что великий герой Понтягин из 9 «Б» с горячим сердцем и невероятно смелыми идеями, который всех научит, как им надо жить.
Славе немного стыдно, но признаваться в этом он не собирается.
Слава. Хм. Подумаешь. Лан, давайте спать. Мож, и правда к утру этот бред рассеется.
Они устраиваются на подушках на полу и засыпают полусидя.

Сцена 3. Онегин
Слава просыпается в саду, за скамейкой. Ира спит рядом.
Слава. Ничёсе, накрыло. Вот это я сон увидел.
Он замечает Иру и будит её.
Слава. Коровина? Так это правда? Мы застряли в романе?
Ира просыпается, осматривается и быстро ориентируется.
Ира. Эх. Не сработало. Нас в другую сцену перенесло. Слушай, тогда план такой. Нам надо проверять все двери, искать, за какой из них выход обратно в нашу реальность. И надо иметь в виду…
Слава. Вот узнаЮ. Не успела проснуться - уже командовать начала.
Ира. Опять не нравится? Твои предложения?
Слава. Да какие предложения. А если мы не найдём ту дверь?
Ире не хочется думать, что это возможно. Она дрожит и мёрзнет.
Ира. Холодно.
Слава снимает кофту на молнии и отдаёт её Ире. Сам остаётся в футболке.
Слава. На, укройся.
Ира. Спасибо. Не такой уж ты плохой человек. Я и не знала.
Слава. Просто зубами стучишь громко. Раздражает. Тихо. Идёт кто-то.
Татьяна и Онегин встречаются у скамейки, ребята прячутся и подглядывают за ними.
Онегин. «Вы ко мне писали,


Не отпирайтесь. Я прочел


Души доверчивой признанья, 

Любви невинной излиянья;


Мне ваша искренность мила;


Она в волненье привела


Давно умолкнувшие чувства;


Но вас хвалить я не хочу;


Я за нее вам отплачу


Признаньем также без искусства;


Примите исповедь мою:


Себя на суд вам отдаю.
Когда бы жизнь домашним кругом


Я ограничить захотел;


Когда б мне быть отцом, супругом


Приятный жребий повелел;


 Когда б семейственной картиной


 Пленился я хоть миг единый, -


То, верно б, кроме вас одной


Невесты не искал иной.


Скажу без блесток мадригальных:


Нашед мой прежний идеал,


Я, верно б, вас одну избрал


В подруги дней моих печальных,


Всего прекрасного в залог,


 И был бы счастлив... сколько мог!»
Слава. Во зарядил.
Онегин. «Но я не создан для блаженства;


Ему чужда душа моя;


Напрасны ваши совершенства:


Их вовсе недостоин я.


Поверьте (совесть в том порукой),


Супружество нам будет мукой.


Я, сколько ни любил бы вас,


Привыкнув, разлюблю тотчас;


Начнете плакать: ваши слезы


 Не тронут сердца моего,


А будут лишь бесить его.


Судите ж вы, какие розы


Нам заготовит Гименей


 И, может быть, на много дней».
Ира. И не говори. Чурбан какой. Она чуть не рыдает - ему хоть бы хны. Лекции читает.
Слава. Не, ну а с другой стороны, если он её не любит - что он доложен сказать? Врать, что ли?
Онегин оглядывается на шум за скамейкой. Слава мяукает и шелестит травой или «точит когти» о скамейку для маскировки. Онегин отводит Татьяну в сторону и там продолжает свою проповедь - не слышно для зрителей.
Слава. А вообще у вас, у девчонок, претензии, конечно. Если вы влюбились - значит, сразу вам отвечать и жениться надо? Вот ты мне сейчас скажешь: Понтяев, я тебя люблю, составь моё счастье.
Ира. Вот ещё! Жди.
Слава. Нет, конечно. Не скажешь. Ты же меня терпеть не можешь. Да?
Ира. Вот именно.
Ира очень сильно смущена и сердится на Славу, скорее переводит разговор на прежнюю тему.
Ира. А Татьяна - просто обычная девчонка, он ей отказал, потому что ему крутых подавай. Она княгиней станет, на балах будет танцевать в красивом платье и в брильянтах - так он сразу влюбится. Лицемерие это всё.
Слава. Но согласись, его можно понять. Она в самом деле круче будет и интереснее.
Ира. Теперь ты его защищаешь?!
Слава. Просто ради справедливости. А если б он был обычный 15-летний парень, у которого не очень-то хорошо с уроками и с манерами, а на лице прыщи - она бы, наверное, тоже не влюбилась? Ей модного красавца подавай, как Онегин.
Ира. (Вспыхивая) Тебе откуда знать?
Ира и Слава как бы случайно тянутся друг к другу, но оба стесняются прикоснуться.
Слава. Да ты глянь: он взрослый мужик, а она младше нас. Сколько ей, тринадцать, четырнадцать? И ты бы реально хотела, чтобы он ей взаимностью ответил? Подожди, Коровина! Я понял! Ты сама влюбилась во взрослого - потому и злишься на него. В учителя какого-то, да?
Ира. Ни в кого я не влюбилась!
Слава. В физика? Или в биолога?
Ира. Оставь меня в покое, Понтяев, со своими!…
Слава. Ну не знаю. Физрук старый уже. Обалдеть. Не ожидал от тебя, Коровина.
Ира даёт Славе пощёчину. Татьяна и Онегин оборачиваются на звук. Ира и Слава затихают.
Ира. (Шёпотом) Дурак.
Слава. Возможно.
Онегин отходит от Татьяны на пару шагов и завершает свою речь, уже громко.
Онегин. «Учитесь властвовать собою;


Не всякий вас, как я, поймет;


 К беде неопытность ведет».
Слава. Вот-вот. Надеюсь, ты хотя бы не будешь писать письма тому придурку, которого выбрала.
Ира. Не буду, не надейся.
Слава. В смысле?!
Онегин подаёт Татьяне руку, и они идут мимо скамейки. Ребята затихают. Онегин и Татьяна и уходят. Ребята встают и разминаются, устав сидеть согнувшись.
Ира. Фух… Наконец-то.
Слава. Так что ты там сказала про письма?
Ира. Ничего. Тебя не касается.
Слава. Ясно. Понял. Показалось.
Ира. Ты про Онегина лучше скажи. Считаешь, это нормально? Ему всего 24, а он уже холодный, разочарованный, ничего не хочет.
Слава. Может, у него жизнь такая была.
Ира. Да какая жизнь?! Балы, званые вечера. Спит до обеда, встал - ему записки подают на выбор, куда сегодня ехать вечером. Смахнул снег с бобрового воротника, потанцевал - дальше поехал. И если верить Пушкину, у него много романов было:
«Как он умел казаться новым,


Шутя невинность изумлять,


Пугать отчаяньем готовым,


Приятной лестью забавлять,


Ловить минуту умиленья,


Невинных лет предубежденья


 Умом и страстью побеждать,


Невольной ласки ожидать,


Молить и требовать признанья,


Подслушать сердца первый звук,


Преследовать любовь, и вдруг


Добиться тайного свиданья...


И после ей наедине


Давать уроки в тишине! »
Слава. Ну если верить тому, что Онегин сказал сейчас - он считает себя недостойным такой девушки, как Татьяна. Как там… э… «Я не создан для блаженства».
Ира. А может, он просто врёт, чтобы отмазаться?
Слава. Давай посмотрим! У меня ж учебник с собой.
Слава достаёт из рюкзака учебник, находит нужный фрагмент и читает.
Слава. Вот:
«Что может быть на свете хуже


 Семьи, где бедная жена


 Грустит о недостойном муже,


И днем и вечером одна;


Где скучный муж, ей цену зная


(Судьбу, однако ж, проклиная),


 Всегда нахмурен, молчалив,


Сердит и холодно-ревнив!»
Слава. Он, наверное, такого навидался в свете. На этих ваших балах. Семейные пары, которые друг другу надоели до смерти и только мучаются и друг друга мучают. И себе такого не хотел. И Тане тоже. А вот ещё:
«Но вы, блаженные мужья,


С ним оставались вы друзья:


 Его ласкал супруг лукавый,


Фобласа давний ученик,


 И недоверчивый старик,


И рогоносец величавый,


Всегда довольный сам собой,


Своим обедом и женой».
Слава. То есть у них в высшем свете все друг другу изменяли, врали, не любили. Разве он может после этого верить во что-то чистое, искреннее? Живёт по инерции, сам не знает уже зачем. Конечно, не поверил!
Ира. Мда… Беда…
Слава. Надо ему помочь, что ли?
Ира. Как?
Слава. Не знаю. Сказать, что мы видим его проблемы, что их можно решить. Что он своё счастье теряет. Он же не со зла, а потому что сам не понимает, что с ним творится. Эх, жалко, мы дальше не проходили. Евгения Петровна объяснила бы лучше и всё бы разложила по полочкам.
Ира. Мы всё равно не сможем изменить роман.
Слава. Но и сидеть, ничего не делая - тоже не вариант? Если на наших глазах люди гибнут. Не такие уж плохие, кстати. Пойдём, догоним их. Ира, ну!
Ира. Слава?
Слава подаёт ей руку - она не верит сначала в потепление их отношений, но за руку его берёт. И они уходят.

Сцена 4. Дуэль
Онегин и Ленский готовятся к дуэли на заснеженной поляне. Секунданты отмеряют шаги. Ира и Слава приходят сюда.
Слава. Ну и морозище! Далась им эта дуэль посреди зимы.
Слава обнимает Иру за плечи, чтобы согреть. У той зуб на зуб не попадает.
Ира. Слав… А ведь мы не в ту сцену попали… Нам надо на именины Татьяны - чтобы Онегин с Ленским не поссорились…
Слава. Значит, надо что-то делать сейчас.
Ира. Поздно уже.
Слава. Никогда не поздно признать ошибки.
Онегин. Что ж, начинать?
Ленский. Начнём, пожалуй.
Слава. (Персонажам) Эй! Остановитесь!
Ира. Молчи! У них оружие. Они нас застрелят случайно!
Но поздно, Славу уже заметили. Он выходит из укрытия.
Онегин. Кто вы?!
Ленский. Блаженный. Ольга мне сказывала.
Слава. Вы с Онегиным поссорились из-за ерунды! Нельзя стрелять друг в друга.
Ленский. Это не ерунда. Честь моей невесты… «Чтобы двухутренний цветок»…
Слава. Да послушайте же сначала! Не собирался он вашу Ольгу соблазнять! Ему просто скучно было, и он злился, что сам несчастен и не может себе позволить любить кого-то хорошего - смотрел на вас и завидовал. Какие вы молодые, влюблённые и классные. А он таким не стал. А хотел бы. Плохо человеку - без смысла, без цели, без веры в людей. (Онегину) Правильно я говорю?
Онегин мрачен и смущён.
Слава. Ну разумеется, разве ж вы признаетесь.


 «…дико светская вражда
 Боится ложного стыда».
Слава. А ещё вы боитесь, что секунданты сплетни разнесут по всей округе, если вы отступите - и ради этого готовы поубивать друг друга.
Секунданты хватают Славу за руки и оттаскивают от места дуэли. Слава сопротивляется.
Слава. «К тому ж - он мыслит - в это дело


 Вмешался старый дуэлист;


Он зол, он сплетник, он речист...


Конечно, быть должно презренье


 Ценой его забавных слов,


Но шепот, хохотня глупцов...


И вот общественное мненье!


Пружина чести, наш кумир!


И вот на чем вертится мир!»
Онегин смотрит в изумлении на Славу.
Онегин. Постойте. Что вы об этом знаете?
Слава. Ёлки… я не помню… Оставьте меня! А, больно!!
Преодолев страх, Ира выскакивает из укрытия. Она читает наизусть стихи.
Ира. «…Евгений


Наедине с своей душой


 Был недоволен сам собой.


 И поделом: в разборе строгом,


На тайный суд себя призвав,


Он обвинял себя во многом:


Во-первых, он уж был неправ,


Что над любовью робкой, нежной


 Так подшутил вечор небрежно.


А во-вторых: пускай поэт

Дурачится; в осьмнадцать лет


 Оно простительно».
Онегин. Я не…
Ира. «…Евгений,


Всем сердцем юношу любя,


 Был должен оказать себя


Не мячиком предрассуждений,


Не пылким мальчиком, бойцом,


Но мужем с честью и с умом.


 Он мог бы чувства обнаружить,


А не щетиниться, как зверь;


Он должен был обезоружить


Младое сердце».
Онегин. «Но теперь


Уж поздно; время улетело…»
Слава. Нет!
Секундант. «Теперь сходитесь».
Онегин и Ленский делают навстречу друг другу по четыре шага, поднимая пистолеты. Ира бросается между ними.
Ира. Нет, стойте!
Раздаётся выстрел. Ленский падает замертво. Онегин в ужасе от того, что натворил. Он подходит к убитому другу, берёт его руку, прикладывает ухо к его груди.
Онегин. Владимир! Ленский!
Ира. «…Напрасно:


Его уж нет. Младой певец


Нашел безвременный конец!


Дохнула буря, цвет прекрасный


 Увял на утренней заре…»
Слава. «Потух огонь на алтаре…»
Ира плачет. Слава потрясён тем, что разыгралось на его глазах.
Слава. Что же вы… что же вы наделали…

Сцена 5. Многоточия
На фоне и по бокам сцены - многоточия. Слава и Ира приходят и озираются.
Слава. Однако. Где это мы?
Ира. Это… видимо, многоточия. Ряд строк в романе заменён на точки.
Слава. Зачем?
Ира. Не знаю. Может, цензура. А может, Пушкин ещё не придумал к тому времени и хотел место оставить, потом дописать.
Слава. Или показал нам, что события происходят, но это всё настолько не важно и мелко на фоне остального. Тик-тик-тик-тик - жизнь пустая, как многоточия.
Ира. Может, и так. (С улыбкой) Вот и ты скоро стихи писать начнёшь.
Слава. Это вряд ли. Слушай, ты так выскочила между ними на дуэли - я не ожидал. Я думал, ты только уроки зубрить умеешь. И другим выговаривать, какие они троечники, не достойные внимания.
Ира вспыхивает, но потом осознаёт справедливость упрёка.
Ира. Сама не ожидала.
Слава. А знаешь, я раньше не видел в «Онегине» человеческой истории. Стихи, вот это всё искусственное, ямбы с хореями. А на самом деле там есть о чём. Смысл настоящий. Извини, что я тебя задирал.
Ира. Если честно, я тоже не настолько живо всё видела. Просто учила. Как это грустно… Скажи? Люди не понимают себя, не могут оценить важное, не верят. Действуют из какой-то ложности гордости, которая на самом деле трусость.
Короткая пауза.
Ира. Прости. Я опять, скажешь, поучать начала.
Слава. Не скажу. Ты права. (Пауза) Ёлки…
Ира. Что?
Слава. Помнишь, в романе? Когда Ленского уже убили, и Татьяна пошла в усадьбу Онегина, узнала его с другой стороны. Книги его нашла…
Слава находит нужное место в учебнике и читает.
Слава. «В которых отразился век


И современный человек


 Изображен довольно верно


 С его безнравственной душой,


Себялюбивой и сухой,


Мечтанью преданной безмерно


 С его озлобленным умом


Кипящим в действии пустом».
Слава. Я это вижу вокруг. Люди себя превозносят, а других опускают. Идеи свои проталкивают, невзирая ни на что. Не слышат никого. Не любят. У меня мать с тёткой ругаются - хоть из дома беги. Отец ушёл из-за этого. «Мы почитаем всех нулями, а единицами себя». Вот верно Пушкин уловил. И в интернете каждый о своём, именно что «с умом, кипящим в действии пустом». Из пустого в порожнее переливают. Противно. Ни одного нормального человека не найдёшь.
Ира. И эта глупая луна на этом глупом небосводе.
Слава. Что?
Ира. Ничего. Молчу.
Слава. А уроки - их задают просто потому что «вы у нас все будете под одну гребёнку», так наверху решили, потому что они «единицы», а мы «нули». С чего, почему? Не хотите нас спросить, что мы, живые люди, об этом думаем?
Ира. Но ведь получается, в том, что нам задают, есть правда? Ты сам примеры приводишь. Просто мы до неё не докапываемся обычно. Не видим. Ну задали. Не спросят - и нормально.
Слава. Не знаю. Я что-то уже совсем запутался.
Ира. Вы с ним похожи. С Евгением Онегиным. Тоже разочарованный, презирал всех и подшучивал зло.
Слава. Ну уж нет, я не такой! Я бы на его месте не стал стрелять в человека. Отказался бы от дуэли. Какие бы там ни были мотивы. Надо же всё-таки…
Ира. А думаешь, в Евгению Петровну ты не выстрелил? Когда её перед всем классом…
Слава смотрит на Иру. Он впервые увидел это в таком свете.
Ира. Не прощу тебя за это.
Слава. Ну ты тоже стала меня задирать.
Ира. А знаешь, как это больно - когда человек, которого любишь, ведёт себя, как последняя свинья.
Слава. Не понял.
Ира. Ты вообще не очень-то понятливый.
Слава. Это я, что ли?! Ты гонишь, Коровина!
Ира. Ладно. Всё, пойдём.
Слава. Куда? Нас отсюда само переносит дальше. Наверное, мы в этих многоточиях что-то решить должны, раз уж…
Ира. Неловкая ситуация.
Слава. Ира, в самом деле… ёлки… я и представить не мог…
Ира. Хватит, не надо. Я всё поняла.
Слава. Да что ты поняла?! Можешь хоть раз не командовать? Хватит, не хватит - может, я сам решу!
Ира. Угу.
Слава. И что-то, может, тоже хочу сказать. А ты только и делаешь что одёргиваешь - что на уроках, что…
Ира. Не надо мне читать лекции, как Онегин. Боже… Ты ко мне и на уроках цепляешься, и занудой считаешь, и… с чего я вообще решила… Так стыдно… Забудь! Я пошутила. Проверить хотела, как отреагируешь. А ты поверил.
Слава разочарован и старается скрыть расстройство.
Слава. Да ничё я не поверил. Я вообще влюбляться не собираюсь лет до тридцати. Тем более в тебя. Пф. Чтоб надо мною ржали все в классе? Спасибо, не надо.
Ира. Вот и отлично! И живи, как сухарь, всех презирая. Троечник. Неудачник. И никогда больше… Слышишь меня?! Я вообще в другую школу перейду. И никогда не смей даже близко ко мне!…
Звенит звонок на урок. Ира не успевает договорить. Она чуть не плачет. Сцена погружается в темноту.

Сцена 6. Выученный урок
Все ученики, в том числе Слава и Ира - садятся за свои парты. Учительница у доски. Слава и Ира озираются, опять не понимая, как они здесь очутились.
Учительница. Здравствуйте, садитесь. На дом было задано выучить наизусть отрывки из романа «Евгений Онегин». Желающих, я так понимаю, нет?
Слава. Есть.
Учительница. Слава, ты?!
Слава. Можно?
Учительница. Даже не знаю. Это опять будет какой-то манифест о правах несчастных учеников?
Слава. Нет. Простите меня, пожалуйста. Я был не прав. То есть не совсем прав. На самом деле, мы можем делать свои блоги и учиться, как писать тексты. Никто не мешает. Тем более на примере классики. Там много чего о реальной жизни. А если в стихах - вообще круто! Ни у кого ж такого нет. Вон Ира Коровина могла бы. Но…
Учительница. Что?
Слава. Я его понял. Онегина. И не хочу стать, как он. Я жить хочу. И верить в людей. И в себя тоже.
Ученик с телефоном начинает снимать Славу на видео.
Ученик с телефоном. Да ладно, Понтяй. У тебя челлендж? Новую жизнь начинаешь?
Слава. Да. И шутки, как говорит Евгения Петровна, не уместны.
Ученик с телефоном. Офигеть, дайте две. И в чём это будет выражаться? Расскажи нашим подписчикам.
Учительница смотрит на него.
Ученик с телефоном. Понял, понял. Убираю.
Слава. Можно, я стихи прочитаю?
Учительница кивает, и Слава выходит к доске. Он собирается с духом, решается и читает наизусть, сначала глядя себе под ноги, затем - на Иру. Та краснеет, смущается, пытается игнорировать. Ученики по мере чтения Славой стихов соображают, что речь об Ире, и все оборачиваются на неё.
Слава. «Предвижу все: вас оскорбит


Печальной тайны объясненье.


Какое горькое презренье


Ваш гордый взгляд изобразит!


Чего хочу? с какою целью


Открою душу вам свою?


 Какому злобному веселью,


Быть может, повод подаю!»
Ученики начинают посмеиваться над ним.
Слава. «Случайно вас когда-то встретя,


В вас искру нежности заметя,


Я ей поверить не посмел:


Привычке милой не дал ходу;


 Свою постылую свободу


Я потерять не захотел.


Еще одно нас разлучило...


Несчастной жертвой Ленский пал…»
Слава оглядывается на учительницу.
Слава. «Ото всего, что сердцу мило,


Тогда я сердце оторвал;


Чужой для всех, ничем не связан,


Я думал: вольность и покой


 Замена счастью. Боже мой!


 Как я ошибся, как наказан.
Нет, поминутно видеть вас,


Повсюду следовать за вами,


Улыбку уст, движенье глаз


Ловить влюбленными глазами,


 Внимать вам долго, понимать


 Душой все ваше совершенство,


Пред вами в муках замирать


 Бледнеть и гаснуть... вот блаженство!»
Слава останавливается перевести дух. Класс по мере чтения «встаёт на уши»: одни хлопают Славе, другие смеются, стучат по партам, топают, вскакивают и показывают на них. Ира сгорает от стыда: то ли Слава над ней шутит, то ли это правда признание…
Учительница. Ну Слава, удивил. Спасибо. Не ожидала. Садись, пять.
Слава. Там ещё есть.
Учительница. Достаточно.
Ученик с телефоном. Обалдеть. Корова, ты чё с ним сделала?! Вы куда пропадали вдвоём?
Слава. Её зовут Ира. Извинись.
Ученик с телефоном посмевается, мол, да ладно, всё.
Слава. Извинись, я сказал, сейчас же. Не то…
Ученик с телефоном. (Чуть кривляясь, Ире) Лан, простите. Какие все нежные. Ты ж сам её считал занудой.
Слава. Я был не прав. Но никогда не поздно признать ошибки. (Ире) Да? Я, может, и выступал на уроках, чтобы ты… заметила меня, что ли.
Ира. Над нами все смеются.
Слава. Не все. Но даже и если бы. Разве мнение сплетников так важно? Пусть и через сто пятьдесят лет после Онегина - что-то же должно меняться к лучшему.
Он подходит к Ире и подаёт ей руку. Ира встаёт и берёт его руку.

ЗАНАВЕС

Москва,
июль 2022г.